Журбило Илья Андреевич

Родился в д. Любель, почти всю жизнь прожил в Пинске. Участник войны, участвовал в форсировании Вислы и взятии Берлина. Из наград – медаль «За боевые заслуги». Илья Андреевич до конца сохранил добрый нрав, бодрость, светлый ум и отличную память. А ещё он был хорошим рассказчиком.

Воспоминания, записанные в 2006.

Проходил я по ул. Партизанской, слышу автоматные очереди в стороне ул. Пушкина. Из любопытства я пошёл туда. На углу ул. Пушкина и Гоголя была выкопана большая яма. Когда туда спускался немец, то его не было видно, значит, яма была около 2-х метров глубиной. В стороне на коленях стоят евреи, человек 15, и молятся. Из ямы вылез немец, вытер тряпкой автомат от крови. Рядом с ямой стоял столик, на нём бутылка водки и стакан. Налил водки и выпил.

Я стоял совсем близко, как потом померил - 100 шагов. Страшно мне не было совсем. Кругом ни одного человека, а я облокотился об забор и наблюдаю. Полицейский приводит двух девочек, лет по 14. Одна сразу видно - полька, вторая - еврейка. Немец говорит ''раздевайтесь''. Светловолосая говорит ''естэм полька'', показывает документ. Немец долго смотрел на бумажку, как не грамотный, потом бросил ее на землю. ''Что жид, что поляк - всем капут. Раздевайтесь''. Девочки стали плакать, разделись до трусов. Немец приказал снять все. Потом полицейский подвёл их к яме и сапогом сильно толкнул их вниз. Немец с автоматом подошёл и расстрелял. После чего опять выпил водки. Затем крикнул ''Следующий жид'', но ни один еврей не пошевелился. Тогда немец схватил полено, быстрыми шагами подошел к крайнему, лет 50-и еврею, и со всего размаха ударил его поленом по лицу. В этот момент на меня напал страх, и я убежал.

Видел, как вели колонну евреев на расстрел. Все шли как немые, ни звука. И медленно, еле ноги переставляли, а немцы их не подгоняли. Потом зимой видел, везли цыган на их же санях. Так цыганки всю дорогу громко проклинали немцев.

Два парня из нашей деревни записались при немцах в городе в какую-то школу. Перед нами, малолетними хвастались, что станут учителями, а мы всю жизнь в навозе копаться будем. Учились они недолго - школу закрыли, а хлопцев тех направили на работу в тюрьму. Начальником у них был гражданский фольксдойч. Как-то один из хлопцев нарисовал карикатуру на немца и повесил на стене. Немцу это не понравилось, вычислил быстро художников, и хлопцы отправились вскоре на сборный пункт для отправки на работу в Германию. У одного из этих парней старший брат служил в полиции, так к нему было другое отношение. Однажды он отпросился у старшего сборного пункта сходить на базар. И на свою беду встретил там своего бывшего начальника из тюрьмы. Тот парня арестовал. Когда расстреливали евреев, то заодно и его расстреляли. Второй парень работал в Германии на ферме - навоз выбрасывал. Умер в своей деревне недавно.

Мне пришла повестка на работу в Германию. Отец сразу же пошёл по родственникам близким и дальним искать спасения. Через знакомых договорился с начальником лесхоза, фольксдойчем, что тот возьмёт меня к себе на работу бондарем. Лесхоз тогда размещался на углу ул. Советской и Мицкевича. Я понятия не имею об этой работе, а немец спрашивает, умею ли я. Но я уверен был, что там нет ничего сложного и сказал, что конечно умею.

Перед отправкой в Германию надо было пройти медосмотр. И вот я с чемоданом пришёл к сборному пункту, где-то в конце ул. Брестской. Там стояло длинное здание, а из окон лилась музыка. Я стал недалеко и жду начальника лесхоза, как уговорились. К пункту шли люди, но внутрь не заходили - боялись. Когда собралось много народу, вышли солдаты и начали окружать, чтобы загнать внутрь. Я увидел - и бежать. Со мной еще один парень убегал, но его догнали. Я дождался своего фольксдойча. Говорю, ты иди разузнай, точно ли меня отпустят, тогда и я приду, а нет - так сам буду решать свою судьбу. Немец послушался, поехал на своем фаэтоне на пункт. Через какое-то время выходит, рукой машет, мол, все нормально. Захожу внутрь, врач-поляк велел раздеться, осмотрел меня и признал не годным. Рядом немец сидит, наблюдает. Так я попал в лесхоз.

Занимался починкой бочек для смолы. Сколько платили, не помню. Давали еще ежемесячно 2 пачки гродненского табаку и литр ''Кляры''. Это водка с желтоватым цветом, наливали ее из металлической бочки, приятная на вкус.

Соль была в дефиците. Как-то зимой нас, работников лесхоза, на санях отправили за солью. Склад находился у Первомайского переезда (недавно снесли). Соль была ещё от Советов, слежалась в большой куче. Мы ее долбили ломами и в мешках грузили на сани. Когда кладовщик-поляк отворачивался, мы брали не взвешенный еще мешок и тоже несли на сани. Потом краденую соль мы поделили, я свою долю на лошади домой отвез. Мы были с солью, и ещё кому досталось.